Приветствую пишущую часть местного населения) Я тоже иногда пишу, есть много задумок, но пока нет на все времени и вдохновения. Предлагаю вам для чтения небольшой мой текст, который имеет отношение к теме форума.
Черные вишни.
- Мы не знаем и сотой доли того, что на самом деле происходит и происходило в мире. Что ты увидишь – не знаю. Таких путешествий будет много, из каждого ты должен вернуться с ясным пониманием своих ошибок в прошлом и исправить это, потому как давние проблемы утяжеляют твою теперешнюю жизнь и судьбы тех, кто рядом с тобой. Готов?
- Готов.
Он почувствовал уже знакомое состояние безвременья, скольжения в другую реальность. Медленно припоминались картины забытой далекой жизни.
История мира потеряла свою стройность, он не смог понять какой перед ним век, какая эпоха.
Храм незапамятной древности поражал простотой и изяществом постройки. Пять белоснежных остроконечных колонн уходили ввысь. Несмотря на то, что храм стоял на окраине - не в пример нарочито грандиозному дворцу правителя в центре города - все знали, истинные власть и могущество были только у одного человека – верховного жреца.
Множество храмовых построек окружали высокие стены, а внутренние дворики были уютны и зелены.
Как будто он вернулся домой... словно сквозь толщу времени кто-то прорезал маленькое окно и впустил его ненадолго. Как странно было вновь ступать по древним потертым плитам, вдыхать дурманящий аромат жасмина и ощущать себя хранителем судеб многих людей. Поддержание равновесия в тонком мире Земли - таково бремя верховного жреца.
Он вспомнил тот день, когда во двор храма служители привели маленькую девочку. Он сразу же полюбил это очаровательное дитя, с огромными черными глазами и необузданным нравом. Он ясно видел ее душу, знал, что ждет его в будущем, но нити любви, которые протянулись из его сердца в это юное непокорное сердечко, прочно связали их невидимыми узами нежной дружбы с его стороны и обожанием и страстью с ее.
В храме жили дети разных возрастов, их отбирали по особым качествам. Из некоторых получались жрецы и жрицы, кто-то оставался на всю жизнь прислужником, иные становились храмовыми стражами. Среди сверстников она отличалась своеволием и безрассудностью, которые сначала так огорчали, а потом и заставляли его гневаться. Но кротость и преданность ее также были велики.
Эпизоды, сменяя друг друга, всплывали из небытия. И вот он стоит в глубокой молитве в уединенном уголке сада. Никто не смел беспокоить владыку в эти минуты тонкой душевной работы. Никто, кроме нее. Он почувствовал ее приближение задолго, внутренним взором видел как она, неразумный ребенок, желая порадовать его угощением, срывала плоды с обрядовой погребальной вишни, несмотря на строжайший запрет для детей заходить в эту часть сада. Плоды дерева были необычайно красивы, но ядовиты, забирая в себя всю горечь почивших. Она подошла на цыпочках и с торжествующим видом протянула ему чашу с огромными черными вишнями, а детский голосок звенел от радости и обожания. Он ласково погладил ее по голове – копна черных вьющихся волос струящихся до колен, сияющие глаза – он не смог найти строгих слов, просто вел ее за руку и долго рассказывал спокойным голосом о порядке и послушании - основной задаче будущей жрицы.
Он знал, что только избранные могли изменять предначертанное, записанный небесными светилами ход жизни. Она могла, но захочет ли? «Если нет, то как же похожа будет твоя судьба на эти вишни, прекрасные, но наполненные болью плоды».
Шли годы, и вот уже непокорная и упрямая девочка-подросток удивительной красоты продолжала одновременно радовать и испытывать его терпение.
На главной храмовой площади встречали прибывшего с визитом посланника правителя. Многие поколения царей признавали власть владык храма, и не делали ничего, не спросив их совета, не услышав одобрения. Так было и теперь. Посланник царя привез главному жрецу письмо и драгоценный дар – жеребца особой небесной породы.
Собравшиеся служители храма с благоговением рассматривали дар: огненно-рыжий высокий грациозный жеребец величаво возвышался над людьми. Лунного цвета грива светилась и искрилась в лучах солнца, а огромные миндалевидные глаза были так пронизывающе прекрасны, что не было сил отвести взгляд. Чувствовалась какая-то магическая сила и могущество, исходившие от этого царского подарка, словно это он всех оценивал и принимал в дар.
Наконец жрец повел посланника во внутренние покои храма, а юная прислужница получила приказ отвезти лошадь на конюшню.
Беседуя с советником правителя, он одновременно внутренним зрением видел ее, долго стоящую у стойла, гладящую светящуюся гриву, видел ее борьбу с соблазном прокатиться на чудесном жеребце. По законам тех времен это было бы сильнейшим оскорблением для дарителя, никто, кроме жреца, не смел пользоваться царским подарком. Он знал, как будет, но до конца надеялся, что она одолеет свои необузданные желания. Сердце его скорбело о неразумной ученице, а она уже сделала свой выбор и самозабвенно скакала по площади на сказочно прекрасном жеребце. Это было первым, что увидел выходивший после приема в храме посланник царя, и потребовал справедливого наказания для вероломной прислужницы.
Глубокое подземелье храма скрывало не одну история нарушителей храмовых правил. Неделю, проведенную ею в сыром каменном мешке, он страдал не меньше, но проявить твердость надо было во что бы то ни стало. Он отлучил ее от себя еще на месяц и часто ловил ее украдкой брошенные взгляды. В них не было ни упрека, ни ненависти, только обожание и сожаление.
Даже если ты можешь изменить судьбу, что не под силу обычным людям, совсем не означает, что ты захочешь приложить силы и сделать это. И она плыла по основному руслу событий жизни, не сворачивая в спасительные протоки и рукава. В том, что из забавной непослушной девчушки и взбалмошного подростка она выросла в безрассудную и непокорную девушку, он винил только себя. Он чувствовал все ее мысли и порывы, которые разрывали ее разум и плоть невозможными желаниями. Она полюбила его как мужчину и в помыслах всегда была рядом с ним.
Для жреца и мага его духовного уровня взять женщину, не пришедшую к внутреннему равновесию, означало саморазрушение, и как следствие - разрушения в природе. Она страдала от его холодности, пытаясь доказать ему свою любовь, а ему стоило огромных усилий удерживать равновесие чувств рядом с ней, ведь прекрасней и женственней создания он не знал.
Он ясно вспомнил случай, чуть не стоивший ей жизни. Это было в самый разгар празднества весеннего хода. Ему, совершавшему все утро главные храмовые обряды, не всегда удавалось держать на мысленном контроле беспокойную ученицу. В какой-то момент внутренняя связь их ослабла. Надвигающуюся опасность почувствовали все жрецы почти одновременно. Небо резко потемнело, шквальный ветер обрушился на город, срывая ветхие навесы и поднимая тучи пыли. По земле шла сильная вибрация, словно расходившиеся волны, толчки становились все сильнее. Все кругом было пропитано угрозой и страхом.
Ему не понадобилось много времени, чтобы найти причину, он почувствовал и увидел ее далеко за пределами города. Она лежала в траве без сознания, и жизнь тихо уходила из этого прекрасного тела. Через минуту он в сопровождении десяти стражников отправился к скалам на запретное для непосвященных озеро Силы.
Это было древнейшее священное место, куда приходили только высшие жрецы. В определенный день в разных концах Земли, такие же, как они маги-хранители знаний приходили к своим местам Силы. Совместная одновременная молитва у воды давала Земле защиту и силу на целый год. Но горе тому, кто не будучи чистым душой коснется священной глади озера, особенно если это будет женщина, которым настрого было запрещено даже близко подходить к скалам.
Он усмирил стихию, но потери оказались велики. Большие волны погубили много людей на морском побережье. Они нашли ее в высокой траве, она успела отползти совсем недалеко от озера перед тем как потеряла сознание. Он держал ее за руку, вливая по капельке жизнь, заставляя биться сердце, бесконечно шли мгновения, наконец, она сделала вдох, медленно открыла глаза. Он смотрел в ее милое лицо, видел обычные для нее слезы сожаления и раскаяния, а в самой глубине этих бездонных глаз упрямо звучало: «Я хотела доказать, что я чего-то стою, я что-то могу!» Он нежно погладил ее непокорные разметавшиеся волосы и мягко поцеловал первый и последний раз. В наказании не было смысла, судьба ее была уже предрешена. Стражники перенесли ее в храм, и только спустя месяц лекари разрешили ей подниматься с ложа и выходить в сад.
После этого случая она как будто ясно осознала, какова пропасть между ними, и он с печалью чувствовал ее злость и гордыню, желание добиться своего, стать равной ему.
В главном святилище храма каждый вечер жрецы собирались к молитве. Ему полагалось облачиться в магическое древнее ожерелье, хранившееся в сокровищнице храма. Огромные золотые пластины тяжело ложились на грудь. Он чувствовал, что она украдкой наблюдает за ним из женского предела, но не почувствовал надвигающейся беды. Ночью все обитатели храма были подняты на ноги невиданным происшествием:
В сокровищницу проникла одна из храмовых прислужниц, его любимица. Стражи застали ее, держащей обрядовое украшение. В руках простых людей ожерелье теряло обретенную за века силу, древняя реликвия была осквернена.
Впервые он позволил гневу взять верх, завладеть собой. В приступе злости, он отдал страшный приказ, который никто уже не мог отменить. Преступницу обвинили в святотатстве, и в тот же день отправили на казнь. Когда ее выводили из храма через боковые ворота, она вырвалась и бросилась к его ногам с просьбами о прощении, но буря в его сердце еще бушевала, он кричал страшные слова, обрекая ее на смерть. Ни разу служители храма не видели владыку таким. И когда прозвучали последние слова, она поняла, что все для нее закончилось. Только тогда в этих горячих глазах мелькнула тень смирения.
Несколько дней владыка не выходил из своих покоев, равновесие города было нарушено, а это значит, что скоро начнутся голод и войны. Он знал, что в цепи воплощений великие силы подарят им еще не одну встречу, пока они не смогут пойти рядом, пока нити их жизни не сплетутся в одну прочную нить.
